Но эта ревизия преосвященного Аполлинария, с получением от него «на калачи», оставила, по-видимому, у сельского духовенства довольно сильное впечатление и значительно усугубила «притрепетность», которую совсем не имел таланта возбуждать «старичок Божий» Филарет Амфитеатров. Узнав, что викарий значительно строже епарха, сельские отцы при следующем новом его объезде подтянулись, и зато описание второго ожидания преосвященного Аполлинария в
дневнике отца Фоки вышло всех живее и интереснее.
«Певчие остались нашим угощением довольны, как заметно было», — отмечает практический отец Фока, не пренебрегавший, по-видимому, и единым от малых сих, часто видящих лицо его преосвященства. И эта заботливость о ребятках, по правде сказать, представляет самое теплое место в интересном
дневнике отца Фоки.
Здесь в
дневнике отца Савелия почти целая страница была залита чернилами и внизу этого чернильного пятна начертаны следующие строки: «Ни пятна сего не выведу, ни некоей нескладицы и тождесловия, которые в последних строках замечаю, не исправлю: пусть все так и остается, ибо все, чем сия минута для меня обильна, мило мне в настоящем своем виде и таковым должно сохраниться.
Неточные совпадения
Я удвоил шаги и поспел домой перед самым обедом.
Отец уже сидел переодетый, вымытый и свежий, возле матушкиного кресла и читал ей своим ровным и звучным голосом фельетон «Journal des Débats»; [Дословно: «
Дневник прений» (фр.).] но матушка слушала его без внимания и, увидавши меня, спросила, где я пропадал целый день, и прибавила, что не любит, когда таскаются бог знает где и бог знает с кем. «Да я гулял один», — хотел было я ответить, но посмотрел на
отца и почему-то промолчал.
Отец Савелий глубоко вздохнул, положил перо, еще взглянул на свой
дневник и словно еще раз общим генеральным взглядом окинул всех, кого в жизнь свою вписал он в это не бесстрастное поминанье, закрыл и замкнул свою демикотоновую книгу в ее старое место.
— «
Отец, помоги мне! — пишет он в
дневнике.
Проезжая через село Гореничи, где настоятельствовал сам автор
дневника, преосвященный был ласков; разговаривал с женою
отца Фоки и его дочерями; хвалил вышитую икону, выпил стакан чаю, «покушал ушички и свежейшего ляща и проч. и запил мадерою».
Сергей Андреич сел в кресло у стола, поправил абажур, и, заметив тетрадку с надписью: «
Дневник», деликатно отложил ее в сторону и даже прикрыл бумагой. Павел молча наблюдал за движениями
отца и ждал.
«Сопты и отирать с чела пот» более было не нужно.
Дневник далее повествует: (владыка) «уехал с довольно веселым к нам благорасположением. Тут-то мы, отощавшие, принялись в двенадцать часов в доме
отца Иакова подкрепляться, где был и священник Ч — ский, приехавший просить духовенство на погребение жены священника Г — ва, вчера скончавшейся. Напились до избытка и, дремля, в шесть часов вечера уехали».
Дневник этот, может быть, составил бы не менее интересное чтение, чем известные «Записки Добрынина», но, к сожалению, все содержание десяти томов покойного
отца Фоки теперь не может быть предметом нашего рассмотрения.
Николай взглянул в лучистые глаза, смотревшие на него, и продолжал перелистывать и читать. В
дневнике записывалось всё то из детской жизни, чтò для матери казалось замечательным, выражая характер детей или наводя на общие мысли о приемах воспитания. Это были бòльшею частью самые ничтожные мелочи; но они не казались таковыми ни матери, ни
отцу, когда он теперь в первый раз читал этот детский
дневник.
В
дневнике сначала отмечено довольно сложное «движение»
отца Фоки, по случаю проезда императора Николая Павловича. Это свое «движение»
отец Фока тоже описывает, мешая важность и даже некоторую восторженность с благопристойною шутливостью.